Шалому отделу светит расследовать новоиспеченное преступление, и на данный единовременно всё начинает попахивать не исключительно порохом, но также внушительный политикой. На пустынной стоянке разыскивают сгоревшую автомашину с телом, какое чрезвычайно внимательно «забыли» опознать: ни документов, ни привычных улик, исключительно параша деталей, предписывающих для чью‑то скоропалительную работу. Правительство советует не лезть глубоко, арестовать неоригинальный отчёт и закрыть дело.
Счастливо установка провоцирует престарелые связи, допрашивает подозрительных очевидцев и ныряет в мутные архивы, Кирилла гложет абсолютно прочая задача. Он упрямо мертвая хватка от своих попыток возвратить имевшуюся жену, какая сейчас приблизительно сконструировала свежеиспеченную жизнедеятельность без его непреходящих задержек, ночных выездов и телефона, орущего в три утра. Заместо классических букетов и дневальных оправданий он пытается капнуть ей, что может существовать другим: своевременно арестовать отпрыска изо школы, не расстраиваться для крик.
Чем глубже Кирилл зарывается в расследование, тем явственнее наблюдает параллель: это дело — будто его брак. Чрезвычайно продолжительно он думал, что всё возможно отодвинуть «на потом», что люди никуда не денутся. Но улика, исчезнувшая изо сейфа, и принцип жены, в каком заместо обиды возникает равнодушие, стращают его одинаково.
